Гардарика любовь моя - Страница 51

— На ферме, недалеко от Восточно-Сибирска произошел бунт неграждан. Есть потери среди личного состава ФМС. Задница, сидящая в их штабе, сведениями делится неохотно, но все же удосужилась сказать, что, по словам выживших, их атаковали двое неизвестных в гражданской форме. Именно они спровоцировали беспорядки, а потом, пользуясь отсутствием большей части бойцов, угнали легкий вертолет… Мы запросили сведения об этой машине, ее курсе и предположительном месте посадки в бюро космического надзора…

— Дальше! — Соснов-старший уже требовательно уставился на своего соратника и подчиненного. Тот почему-то не спешил продолжать рассказ.

— Ты так и не объяснил мне, почему БТР сопровождения и поддержки открыл огонь по ним. Ведь мы договаривались, что Алексей с женой останутся…

— Я решил иначе. Живой участник группы зачистки — потенциальный свидетель против меня. А так было бы все чисто. Но ты не рассказал мне, куда они отправились. — Константин вздернул подбородок. Правая рука полковника легла на кобуру.

— Раз ты так решил, то полезно было бы узнать, что Алексей — не твой сын… — Застежка тихо щелкнула, ПЛ-60М словно сам прыгнул в руку полковника. Но внезапная вспышка перед глазами заслонила от него собеседника, а растекшаяся по груди боль бросила на пол. Вадим опустил руку с пистолетом и подошел к бывшему другу, который силился подняться, несмотря на выжженную в груди дыру, по краям которой тлела ткань формы.

— Я знал это, Кось… Почти всегда знал… — Голос жреца упал до шепота, но полковник его слышал — пока слышал. — Вредно все-таки гражданам жить в общих квартирах — слишком уж тесные отношения завязываются между соседями, и не уследишь за супругами. Приходится потом прикладывать усилия, чтобы исправить чужие ошибки.

— Ты… и ее… — Губы раненого едва шевельнулись, жрец подошел ближе, словно случайно наступив на руку, в которой все еще был зажат «Стиратель».

— Что? Говори громче — плохо слышно. Ах, да, ты про мою супругу спрашиваешь… Помню, как ты переживал после той аварии — наверное, даже больше меня. Знаешь, хотя на государственном уровне создание множественных семей и приветствуется, я по-старинке, предпочитаю быть единственным мужем. И заместители мне в этом деле не нужны.

— Это ты был заместителем! — Хотел выкрикнуть Константин, но у него получился лишь громкий хрип.

— Да, правильно. И это меня раздражало больше всего. Тебя пришлось терпеть больше и дольше — мне были нужны верные соратники. Извини, но теперь ты превратился в свидетеля. Скажи, где они оставили вертолет и тебя убьют быстро… Ах ты… — Соснов выругался и повалился на бок. Быстро перевернувшись на спину, он отполз в сторону, оставляя на полу красную полосу — из рассеченной икры хлестала кровь. Улыбавшийся Константин выронил нож и, приподнявшись, поднял ствол пистолета. Луч ударил совсем рядом с противников — руки его почти не слушались. Соснов снова вскинул оружие. Череда вспышек моментально раскалила воздух в зале. Горячая волна обожгла ноздри, натужно взвыли кондиционеры а на бесформенную, дымящуюся груду обрушилось облако огнегасящей пены. Жрец, скрипнул зубами, чувствуя, как пульсирует болью нога. Прижав микрофон переговорного устройства, он пробормотал несколько слов и, приподнявшись, зажал рану руками.

— Коська, сволочь… — Чувствуя, как туман накрывает голову, бормотал Соснов. Он чувствовал крепкие руки охранников, поднимавших его. Боль уходила, отступая перед заживляющим гелем. Но жрец не мог удержаться от стонов — как думали окружавшие, из-за его раны. Только корчился Соснов на носилках по другой причине — превращенный им в угли бывший друг, соратник и соперник выиграл. Он, этот вечный второй номер, не только обошел его в молодости, лишив жены, но и стал вдвойне отцом своему сыну, несмотря на то, что не смог дать ему своей фамилии. Полковник обманул его, также, как до этого водил за нос весь городской Совет, убеждая этих придурков в их полной власти. И вот теперь эта горсть углей тлеет на полу, а недосягаемая душа смеется над ним, единственным достойным правителем города, бессильным в столь малом — найти неугодного свидетеля.

— Что произошло, Высочайший? — Какой-то лейтенант в серебряном кителе с молниями на рукаве заботливо склонился над жрецом. Соснов сгреб его за лацканы и хотел притянуть — но крепкий боец не согнулся и Валим, наоборот, поднял себя.

— Он пытался меня убить… — Лейтенант вздрогнул, потеряв выправку, и теперь жрец упал на носилки, зашипев от разом вернувшейся боли. — Имя, боец!

— С-сергей Ярский, — Глядя в белеющее с каждой секундой лицо жреца, проговорил лейтенант. Соснов рванулся вверх, разом становясь на ноги. Взмахом руки отослал засуетившегося медика и оперся на руку бойца.

— Назначаю тебя старшим храмовой охраны… идем в кабинет, я подпишу приказ. Ты, — палец указал на медика. — Хирурга мне пришлете через пять минут. Остальные, убрать тело, никаких объявлений не делать. Похоронить как можно быстрее, на храмовой земле. Убрать зал, поменять расплавленные плитки на полу. Исполнять! — Словно оправившись от раны, Соснов заковылял к лифту. Бойцы, уборщики, медицинские работники испуганно расступились перед бледным человеком, который, как механическая кукла шагал вперед. На полу за ним оставались бурые отпечатки подошв.

— Удивительно, что полковник оказался способен на столь низкий поступок. — Соснов-старший посмотрел на сидевшего перед ним лейтенанта, который уже успел сменить погоны. С каждой минутой их разговора в душе Вадима крепла уверенность — он выбрал очень хорошего помощника. Лейтенант — теперь уже полковник, не задавал вопросов, быстро исполнял указания, не терялся в неожиданной обстановке. Вадим осторожно, чтобы не сбить вколотую в предплечье иглу, пошевелил рукой, доставая из ящика янтарную трубку.